Удалось немного поспать. Никто меня не тревожил, из дома выбраться не пытался. И в доме тихо было на удивление, никакого шума, как замерло всё. Начал было вставать, да завалился назад. А куда мне спешить? Ужин я пропустил, да и не хочется мне есть. Для задуманных планов время пока не пришло, темноты ждать нужно. Поваляюсь, давно просто так не лежал. И осмотрюсь. Спокойно понаблюдаю за обитателями дома.

Настя. У себя в спальне так и сидит. Лежит то есть. Точно так же, как и я.

У-у, в каком она мрачном настроении. Чувства такой чернотой светятся, как бы чего не надумала плохого. Пойти с Алёной поговорить? Пусть к ней сходит, проведает? Насте же даже к ребёнку не выбраться из-за моего запрета. Или пусть всё идёт своим чередом? А если что с девчонкой случится? С девчонкой-то пусть, а с моим ребёнком? И Алёну я зря разозлил, ей лучше Настю сейчас не видеть. Или это она уже успела с ней поговорить? Ну, мне только этого не хватало! Ещё и с ними разбираться. Девка дурочка малолетняя, напридумывала себе не знаю что… И тут же застыл от пришедшей в голову простой мысли. А почему она сразу от ребёнка не избавилась? Ведь это проще простого. Тот же Вяземский мог запросто ей своей магией помочь. А она не стала. Решила оставить. Почему? На меня через него воздействовать? Или что-то другое? Действительно любит? Жаль, за этой чернотой полной безысходности я ничего просмотреть не могу. Э-э, ты что это там делаешь?

Подорвался с кровати, выскочил в коридор и бросился к Настиной комнате. Успею? Двери закрыты. Воздушный кулак в центр створок, защиту со всех сторон, чтобы шума не было. И сразу же таким же кулаком опрокидываю Настю на кровать. Только покрывала взвились. Рывок вперёд и успеваю выбить пистолет из руки яростно бьющейся девушки. Да откуда она их только берёт? Что у неё, арсенал в комнате, что ли? И сразу же исцеление накладываю, потому что так страшно за неё становится…

– Ты что, дура, белены объелась? Ты что делаешь?

– Пусти, гад такой!

– Да я тебя и не держу, – притворяю поломанные двери, не хочу, чтобы нас кто-то услышал. Жаль, засов сломал.

– А кто тогда меня держит?

– Да ты глаза-то открой.

Замерла. Глаза открыла, на меня уставилась. Потом на себя посмотрела, ойкнула, завозилась, поправляя задравшееся платье, выбралась из-под скомканного покрывала. Щёки заалели. От ярости или от чего-то ещё? Не разобраться мне в этом смешении чувств. Слишком бурный коктейль получился.

– Пистолет отдай.

– Ещё чего!

– Тебе кто разрешил в мою спальню врываться? Засов зачем сломал? Тебя стучаться не учили? – Быстро в себя пришла. Язвить начала. Ну, это понятно, защитная реакции сработала. И бурление чувств успокаивается. Продолжить терапию?

– Ну, ты же в моей спальне когда-то побывала, почему и мне в твоей не побывать?

Во, другой разговор, чернота вовсе пропала, одна багровая ярость и злость в эмоциях. Нет, вот это на смущение похоже… Всё-таки она симпатичная, Настя-то. И даже, если душой не кривить, очень красивая. Особенно когда такая злобная. Что же ты, дурочка, наделала? Зачем ребёнка в лечебнице оставила? Ясно же, что ерунда это полная. Я этого Вяземского на ленточки нарежу. Медленно. С чувством, с толком…

– Сам дурак!

Это она о чём сейчас? Потерял я нить разговора, в свои мысли ушёл.

– Дурак-дурак, это ты верно сказала, – посмотрел на ошарашенную таким моим согласием девушку и продолжил: – Ты сегодня что-нибудь ела?

– При чём тут это? Ты это к чему? – и подозрительно на меня смотрит. Да что же ты во всех моих словах второй смысл ищешь?

– Я только что проснулся, есть хочется. Составишь мне компанию? Одному как-то не хочется…

– Это ты так меня отвлекаешь?

– Нет. Хотя да. Но, что гораздо важнее, это я так тебя приглашаю поужинать. Пошли?

И, не давая ей ни секунды времени на раздумье, подхватил с кровати за руку, потянул за собой из комнаты. Уже в коридоре почувствовал робкие попытки сопротивления. Оглянулся.

– Что?

– Я не могу в таком виде. Мне надо себя в порядок привести…

– Да? По-моему, ты отлично выглядишь! – оглядел её сверху, она же меньше меня росточком, покрутил за руку влево-вправо. – Ну, немного зарёванная, лицо опухшее, красное, лохматая, патлы в разные стороны торчат…

По мере перечисления Настя начала выворачивать свою руку из моих пальцев, запыхтела возмущённо, глаза засверкали. Точно красавица! Щёчки бархатные заалели, губки сжались – загрызёт сейчас.

– Ну вот, другое дело, в себя пришла. Да отлично ты выглядишь, всё хорошо, не веришь? – посмотрел на мотавшую головой девушку, улыбнулся и отпустил её руку. – Тогда сходи, приведи себя в порядок и возвращайся. Я тут в коридоре и подожду.

Настя постояла мгновение, словно не веря своей свободе, потёрла руку, показала мне красные отпечатки моих пальцев на своём тонком запястье. Посмотрела вроде бы с укором, а в глубине глаз что-то засияло, засверкало, а ресницы какие пушистые. Ах ты ж! И, похоже, что-то такое она в моём настрое почуяла, потому что вдруг робко улыбнулась, тряхнула задорно головой, укладывая таким образом волосы, подхватила меня под руку и сказала:

– Ну, если хорошо, то пошли?

И мы пошли, медленно, тихо, осторожно, рядышком. По-другому никак, потому что очень уж сильно она в мою руку вцепилась, к себе прижала. Неудобно, скособочился, но руку выдёргивать не стал, так и шёл. Хорошо, что нам навстречу никто по пути не попался.

И в столовой села рядом, так и не отпуская моей руки. Потом опомнилась, всё-таки отпустила, вздохнула, сожалеючи, подхватилась и засуетилась, бросилась накрывать на стол, таская что-то съедобное с кухни. На мой вопросительный взгляд только и ответила:

– Я сама. Не надо никого звать.

Ну вот, другое дело. Аура чистая, яркая, эмоции аж захлёстывают. Даже не по себе немного. А почему не по себе? Покопался в своих чувствах, прислушался к ним. Нет во мне злобы, только ожидание чего-то тревожного, нового, радостного одновременно. Как-то быстро у меня настроение поменялось? Ладно, в себе я ещё покопаюсь, попробую разобраться, а пока пусть всё остаётся, как есть. Должна же девчонка порадоваться? А как страшно-то становится от такой любви. Почему? Снова обидеть боюсь? Стоп, решил же в себе после разобраться. Сейчас время для ужина, для беседы.

– Настя, вот ты где! А что с твоей дверью?

Как же не вовремя тебя принесло. Раньше нужно было озаботиться. Задолго до сегодняшних и вчерашних событий. Глядишь, и не пришлось бы нам всем испытать всего этого…

– Папа, ты что раскричался? Не видишь, мы ужинаем. С дверью всё хорошо, ну немного сломалась, надо будет распорядиться насчёт починки. Сделаешь? Спасибо. А теперь оставь нас, пожалуйста, нам надо поговорить.

А разве мы разговаривали? Мы же молчим всё это время. Впрочем, хорошо так молчим, и говорить нам не нужно, всё и так понятно. А мне разные слова совсем сейчас ни к чему, потому что за словами последуют какие-то обязательства, а я этого пока не хочу. Рано. Вот пройдёт сегодняшняя ночь, побеседую по душам с Вяземским, заберу сына, остыну от всего, успокоюсь, вот только тогда и буду в себе разбираться. Но то, что своего ребёнка не брошу – это твёрдо знаю. А Настя… просто мне сейчас, вот в этот данный момент, спокойно и хорошо. И на душе радостно… И ничего больше не нужно. Нет, растёт счёт к профессору, с каждым мгновением увеличивается.